kommari наткнулся на интервью Гребенщикова. То самое, где он выдал:У моей мамы в параллельном классе на выпускном вечере мальчик пошутил про Сталина и весь класс отправили в Сибирь, в лагеря. Это был 37-й год. Только трое вернулось домой живыми. За шутку, понимаете, отправили в лагеря и большую часть – погубили?
С одной стороны по теории чистого искусства, даже в реалистичной форме, художник отражает не действительность, а свой взгляд. Ну так видит Гребенщиков свою маму и Сталина.
А с другой стороны Гребенщиков совсем не принял ту форму, в которую облек Кирилл Серебренников своё виденье рок-тусовки 80-х в фильме «Лето». Гребенщиков даже бросил презрительное «эти москвичи исказили действительность».
Но я не об этом. Я о журналистке, Катерины Гордеевой, бравшей интервью. Есть у ней следующий фрагмент:
– Но вот прямо сейчас, во время нашего разговора, я поняла, отчего я плакала в конце фильма «Лето».
– То есть?
– Из-за несбывшихся надежд. Столько всего вами, вашими песнями в том числе, временем нам было обещано, столько всего впереди должно было произойти – но буквально за десять лет окно возможностей захлопнулось и мы пришли в эпоху стабильности, которая только в бытовом и техническом смысле, пожалуй, отличается от эпохи застоя.
– Слушайте, ну мы тогда своей музыкой сделали вообще возможными 90-е годы. А потом… Потом каждый распорядился этой свободой по-своему.
Так вот про музыку, 90-е и окно возможностей.
Прекрасно помню как фонтанировала советская, да-да, так и называли советская рок-музыка в конце 80-х и связанная с ней субкультура. Постоянные концерты на крупнейших площадках и стадионах, разные неформалы на улице в виде панков, металлистов и черт знает кого.
И как это все практически мгновенно отрезало на рубеже 91-93 годов. Пропало все, и концерты, и группы, и неформалы. Ибо когда нечего жрать широким массам, какая уж тут музыка.
Робкое возрождение началось как раз после дефолта в конце 1998 года, когда на предвыборной волне олигархи дали денег на «Наше Радио, а укрепилось уже в начале «нового застоя», в 2000 году, при Путине, с проведением первого массового фестиваля «Нашествие»
Там у него и про "37 год" прекрасно.
Ага, массовый, в тот же год на Грушинском было в 3 раза больше людей, и вообще с 94-го года меньше 100000 не собиралось. (до раскола в середине 2000ных)
А Грушинский фестиваль конечно интересный феномен. Как явления культуры бардовская песня уже была мертва лет 10, а то и 20. Видимо Олег Митяев был ее последней звездой. А народ толпами валил на этот фестиваль.
Потом некоторые ведущие создали Радио Ракурс. Но это уже была бледная тень былой популярности.
Никогда после 90-х не могу оценивать БГ хоть как-то положительно из-за его демонстративного нежелания это понимать.